Неточные совпадения
Рындин — разорившийся помещик, бывший товарищ народовольцев, потом — толстовец, теперь — фантазер и анархист, большой, сутулый, лет шестидесяти, но очень моложавый; у него грубое, всегда нахмуренное лицо, резкий голос, длинные
руки. Он пользуется репутацией человека безгранично доброго, человека «не от мира сего». Старший сын его сослан, средний — сидит в тюрьме, младший, отказавшись учиться в гимназии, ушел из шестого класса в столярную
мастерскую. О старике Рындине Татьяна сказала...
Самгин решал вопрос: идти вперед или воротиться назад? Но тут из двери
мастерской для починки швейных машин вышел не торопясь высокий, лысоватый человек с угрюмым лицом, в синей грязноватой рубахе, в переднике; правую
руку он держал в кармане, левой плотно притворил дверь и запер ее, точно выстрелив ключом. Самгин узнал и его, — этот приходил к нему с девицей Муравьевой.
Он пошел в
мастерскую профессора и увидел снившуюся ему картину: запыленную комнату, завешанный свет, картины, маски,
руки, ноги, манекен… все.
Просыпаясь, она нежится в своей теплой постельке, ей лень вставать, она и думает и не думает, и полудремлет и не дремлет; думает, — это, значит, думает о чем-нибудь таком, что относится именно к этому дню, к этим дням, что-нибудь по хозяйству, по
мастерской, по знакомствам, по планам, как расположить этот день, это, конечно, не дремота; но, кроме того, есть еще два предмета, года через три после свадьбы явился и третий, который тут в
руках у ней, Митя: он «Митя», конечно, в честь друга Дмитрия; а два другие предмета, один — сладкая мысль о занятии, которое дает ей полную самостоятельность в жизни, другая мысль — Саша; этой мысли даже и нельзя назвать особою мыслью, она прибавляется ко всему, о чем думается, потому что он участвует во всей ее жизни; а когда эта мысль, эта не особая мысль, а всегдашняя мысль, остается одна в ее думе, — она очень, очень много времени бывает одна в ее думе, — тогда как это назвать? дума ли это или дремота, спится ли ей или Не спится? глаза полузакрыты, на щеках легкий румянец будто румянец сна… да, это дремота.
Свадьба устраивалась очень весело: много бывало вечеров и перед нею и после нее, много сюрпризов невесте от подруг по
мастерской; из резервного фонда делалось ей приданое: но опять, сколько и хлопот бывало тут Вере Павловне, — полные
руки, разумеется!
Начав поздравлять Лопухова с женою, такою красавицею, она опять разгорячилась: «Нет, мы должны праздновать вашу свадьбу»; велела подать завтрак на скорую
руку, подать шампанское, Верочка была должна выпить полстакана за свою свадьбу, полстакана за свою
мастерскую, полстакана за саму Жюли.
— Вы видите, — продолжала она: — у меня в
руках остается столько-то денег. Теперь: что делать с ними! Я завела
мастерскую затем, чтобы эти прибыльные деньги шли в
руки тем самым швеям, за работу которых получены. Потому и раздаю их нам; на первый раз, всем поровну, каждой особо. После посмотрим, так ли лучше распоряжаться ими, или можно еще как-нибудь другим манером, еще выгоднее для вас. — Она раздала деньги.
Все, кто был на дворе, усмехнулись, заговорили громко, как будто всем понравилось, что крест унесли. Григорий Иванович, ведя меня за
руку в
мастерскую, говорил...
В час отдыха, во время вечернего чая, когда он, дядья и работники приходили в кухню из
мастерской, усталые, с
руками, окрашенными сандалом, обожженными купоросом, с повязанными тесемкой волосами, все похожие на темные иконы в углу кухни, — в этот опасный час дед садился против меня и, вызывая зависть других внуков, разговаривал со мною чаще, чем с ними.
Григорий сорвал с плеч ее тлевшую попону и, переламываясь пополам, стал метать лопатою в дверь
мастерской большие комья снега; дядя прыгал около него с топором в
руках; дед бежал около бабушки, бросая в нее снегом; она сунула бутыль в сугроб, бросилась к воротам, отворила их и, кланяясь вбежавшим людям, говорила...
Шитье ратницкой амуниции шло дни и ночи напролет. Все, что могло держать в
руке иглу, все было занято. Почти во всяком мещанском домишке были устроены
мастерские. Тут шили рубахи, в другом месте — ополченские кафтаны, в третьем — стучали сапожными колодками. Едешь, бывало, темною ночью по улице — везде горят огни, везде отворены окна, несмотря на глухую осень, и из окон несется пар, говор, гам, песни…
Он уже неоднократно делал прогулы, являлся в
мастерскую пьяный, и хозяин не раз «поправлял» ему то одну, то другую скулу, но выгонять не решался, потому что
руки у Гришки были золотые.
Опьяненные звуками, все забылись, все дышат одной грудью, живут одним чувством, искоса следя за казаком. Когда он пел,
мастерская признавала его своим владыкой; все тянулись к нему, следя за широкими взмахами его
рук, — он разводил
руками, точно собираясь лететь. Я уверен, что если бы он, вдруг прервав песню, крикнул: «Бей, ломай все!» — все, даже самые солидные мастера, в несколько минут разнесли бы
мастерскую в щепы.
Над столом висит лампа, за углом печи — другая. Они дают мало света, в углах
мастерской сошлись густые тени, откуда смотрят недописанные, обезглавленные фигуры. В плоских серых пятнах, на месте
рук и голов, чудится жуткое, — больше, чем всегда, кажется, что тела святых таинственно исчезли из раскрашенных одежд, из этого подвала. Стеклянные шары подняты к самому потолку, висят там на крючках, в облачке дыма, и синевато поблескивают.
Говорил он о рабах божьих и о людях его, но разница между людьми и рабами осталась непонятной мне, да и ему, должно быть, неясна была. Он говорил скучно,
мастерская посмеивалась над ним, я стоял с иконою в
руках, очень тронутый и смущенный, не зная, что мне делать. Наконец Капендюхин досадливо крикнул оратору...
— Ишь, какой он нежоха! Какой у него халатик мягенький, — говорила Даша, проводя ручкой по нежному беличьему меху. — И как тут все хорошо! И в
мастерской так хорошо, и везде… везде будто как все новое стало. Как я вылежалась-то, боже мой, руки-то, руки-то, посмотрите, Нестор Игнатьич? Видите? — спросила она, поставив свои ладони против камина. — Насквозь светятся.
На них и обрушился неизрасходованный гнев — вся
мастерская начала дико ругаться; этих пекарей не любили: их труд был легче нашего, заработок выше. Они отвечали на ругань руганью, и, может быть, драка снова вспыхнула бы, но вдруг растрепанный, заплаканный Яшка поднялся из-за стола, шатаясь пошел куда-то и, вскинув
руки ко груди, — упал лицом на пол.
Он бесшумно явился за спиною у меня в каменной арке, отделявшей
мастерскую от хлебопекарни; пол хлебопекарни был на три ступеньки выше пола нашей
мастерской, — хозяин встал в арке, точно в раме, сложив
руки на животе, крутя пальцами, одетый — как всегда — в длинную рубаху, завязанную тесьмой на жирной шее, тяжелый и неуклюжий, точно куль муки.
Пока хозяин пил, Сашка метался по
мастерским, тоже как охмеленный: глаза беспокойно сверкают,
руки болтаются, точно сломанные, и над потным лбом дрожат рыжие кудри. Все в
мастерских открыто говорят о Сашкином воровстве и встречают его одобрительными улыбками. Кузин нараспев выхваливает приказчика сладкими словами...
Дня за два перед этой беседой в крендельную явился Бубенчик, гладко остриженный, чистенький, весь прозрачный, как его глаза, еще более прояснившиеся в больнице. Пестрое личико похудело, нос вздернулся еще выше, мальчик мечтательно улыбался и ходил по
мастерским какими-то особенными шагами, точно собираясь соскочить с земли. Боялся испачкать новую рубаху и, видимо, конфузясь своих чистых
рук, все прятал их в карманы штанов из чертовой кожи — новых же.
Я взял измятую книжку, выпустил
руку хозяина и отошел на свое место, а он, наклоня голову, прошел, как всегда, молча на двор. В
мастерской долго молчали, потом пекарь резким движением отер пот с лица и, топнув ногою, сказал...
Из всех сновидений одно было радостнее для него всех: ему представилась его
мастерская, он так был весел, с таким наслаждением сидел с палитрою в
руках!
Счастье Дорушки смущает Дуню… Казалось ей, как-то важнее и отчужденнее стала эта новая самоуверенная и самодовольная Дорушка, толкующая уже теперь о предстоявших заработках «ее»
мастерской. У Дорушки нашлись неожиданно подруги из старшего отделения, предлагавшие будущей юной хозяйке
мастерской свои рабочие
руки.
Выходя в час из
мастерской, Александра Михайловна слышала, как хозяин кричал в конторе на Василия Матвеева, а тот суетился, разводил
руками и что-то объяснял Семидалову.
Андрей Иванович вздрогнул, как от удара кнутом, и быстро обернулся. Перед ним стоял Ляхов, заискивающе улыбался и протягивал
руку. Ляхов был в своей рабочей блузе, в левой
руке держал скребок. Андрей Иванович, бледный, неподвижно смотрел на Ляхова: он был здесь, он по-прежнему работал в
мастерской! Андрей Иванович повернулся к нему спиной и медленно пошел в контору.
Он не помнил, как допил бутылку, как прошел улицу. В конторе хозяин разговаривал с двумя заказчиками. Андрей Иванович сорвал с себя в конторе пальто, бросил его на подоконник и с палкою в
руках вошел в
мастерскую.
Далее старик, гневно потрясая
руками, описал конские ристалища, бой быков, театры,
мастерские художников, где пишут и лепят из глины нагих женщин. Говорил он вдохновенно, красиво и звучно, точно играл на невидимых струнах, а монахи, оцепеневшие, жадно внимали его речам и задыхались от восторга… Описав все прелести дьявола, красоту зла и пленительную грацию отвратительного женского тела, старик проклял дьявола, повернул назад и скрылся за своею дверью…
Лиза. Не цветут дважды розы на Патмосе!.. Ах, миленький, все это глупости: любовь и прочее. Можно мне потянуться? (Поднявшись на носки, не сгибая колен и откинув
руки, проходит по
мастерской, потягивается.) Ну, теперь серьезно.
На другой день утром в разговоре с подругами она уже сожалела о прошедшем, но вечером, по выходе из
мастерской, с гордостью взяла под
руку старого развратника, ее купившего.
— Я стара, но я сказала тебе, мой старый муж томится в каменоломнях, я ем хлеб, который зарабатываю себе моими
руками, и мои сыновья и сыновья моих дочерей тоже трудятся — из них есть ткачи и канатчики, и кожевенники, и все они едва питались своими трудами, а христиане теперь завели у себя
мастерские в особых огражденных местах, где они молятся, а другие их за это кормят, и они на даровом хлебе берут работу дешевле нашего…
Зенон подхватил ее, как дитя, на одну
руку, а другою
рукой дернул за шелковый шнур, и от движения этого шнура одна панель в красной стене его
мастерской сейчас же раздвинулась. За нею открылся вход в высокую, очень просторную комнату, куда встревоженный Зенон и пошел, держа на своих
руках сомлевшую Нефору. Глаза ее были теперь совершенно закрыты, голова опустилась, и все тело ослабло.